О, как жесток животный мир,
Здесь когти и клыки в чести лишь,
И нет ни ада, ни чистилищ,
Но только — голод, мясо, жир;
И надо выжить, надо есть,
Врага быстрее уничтожить,
Иначе он тебя низложит,
И отходную не прочесть.
Животный мир — он так жесток,
Чужой здесь боли не сочувствуют,
Слезам сочувствие отсутствует,
Не вспоминают слово — Бог.
ЖИЗНЬ
Наверно, загубил свою я жизнь,
А даст ли Бог другую мне — не знаю.
Вот так ее остаток промотаю,
Но сердцем не скажу ей: «Отвяжись!»
Не утомлен несказанно я ею,
Хоть и шваряло крепко бытие,
Ее я хаять, просто, не посмею,
Мне мало показалось зорь ее.
И будь она несноснее сто крат
(А может это лишь воображение), —
Не прекратил бы с нею я сближения,
Был жаден до нее, как сам Сократ.
Всевышним жизнь зачем-то создана,
А это значит — Им она любима,
И мне ее любить необходимо,
Какой бы не казалась мне она.
* * *
Вечною тишиною
Будущее грозит?
Что же там, за стеною?
Спрятан какой реквизит?
Мучаемся, гадаем
Не уходя от тропы.
И не подскажут года нам:
Ибо как мы слепы.
* * *
А звезды нА небе искрятся,
Нас звёздный восхищает блеск…
Как хочется не подчиняться,
И в сеть условностей не лезть.
Вода течёт — не остановишь,
И облака — куда хотят;
Свобода — вот для них одно лишь:
Блестеть, вовсю спешить, журчать.
На ткань гляжу я небосвода,
И вывод просится таков:
Ведь это мнимая свобода —
Звезд, вод речных и облаков.
* * *
Узор морозный на стекле
Загадочен и нереален,
Но он зовет в такие дали,
Он забирает душу в плен.
И это пусть игра воды,
Игра дыхания мороза,
Пусть видимость одна, и что же...
Прекрасны на стекле сады.
* * *
Жива береза за окном,
Жива роса на травах свежих,
И взгляд небесная синь нежит,
И то, таскуется о ком.
Все это есть, все это здесь,
Все ощутимо, все телесно.
Но как все это — неизвестно,
Взять — в нереальность перенесть?
* * *
Зачем солнце светит?
Гор грозен гранит?
Волна спорит с ветром?
Набег туч гремит?
Ночь свету преграда
И к страху стезя?..
Наверно, так надо,
Иначе нельзя.
ГОРДЫЙ
Вот хожу я по базару,
И ни с кем я не базарю.
Наволочено здесь дара,
Только продают, не дарят.
Здесь арбузы и селедка,
Всяких фруктов канонада,
Из тефаля сковородки
(Из тефаля мне не надо).
Мельтешит в глазах от яблок,
Балычка приятный вырез;
Ну, с подгузниками ясно, —
Из подгузников я вырос.
С надписями много маек,
Зелень прямо с огорода,
И бутылки принимают,
Пива я не пил сегодня.
И цыганки ходят кучей,
К Машке пристают и к Дашке:
Покупать они отучат —
Сунут чертика в бумажке.
Я же выступаю гордо —
В сапогах и телогрейке.
Без покупки я сегодня —
Что куплю я на копейки?
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Публицистика : Феноменология смеха - 2 - Михаил Пушкарский Надеюсь, что удалось достичь четкости формулировок, психологической ясности и содержательности.
В комментарии хотелось бы поделиться мыслью, которая пришла автору вдогонку, как бонус за энтузиазм.
\\\"Относительно «интеллектуального» юмора, чудачество может быть смешным лишь через инстинкт и эмоцию игрового поведения.
Но… поскольку в человеческом обществе игровое поведение – это признак цивилизации и культуры, это нормальный и необходимый жизненный (психический) тонус человека, то здесь очень важно отметить, что «игра» (эмоция игрового поведения) всегда обуславливает юмористическое восприятие, каким бы интеллектуальным и тонким оно не было. Разве что, чувство (и сам инстинкт игрового поведения) здесь находится под управлением разума, но при любой возможности явить шутку, игровое поведение растормаживается и наполняет чувство настолько, насколько юмористическая ситуация это позволяет. И это одна из главных причин, без которой объяснение юмористического феномена будет по праву оставлять ощущение неполноты.
Более того, можно добавить, что присущее «вольное чудачество» примитивного игрового поведения здесь «интеллектуализируется» в гротескную импровизацию, но также, в адекватном отношении «игры» и «разума». Например, герой одного фильма возвратился с войны и встретился с товарищем. Они, радуясь друг другу, беседуют и шутят.
– Джек! - спрашивает товарищ – ты где потерял ногу?
- Да вот – тот отвечает – утром проснулся, а её уже нет.
В данном диалоге нет умного, тонкого или искрометного юмора. Но он здесь и не обязателен. Здесь атмосфера радости встречи, где главным является духовное переживание и побочно ненавязчивое игровое поведение. А также, нежелание отвечать на данный вопрос культурно парирует его в юморе. И то, что может восприниматься нелепо и абсурдно при серьёзном отношении, будет адекватно (и даже интересно) при игровом (гротеск - это интеллектуальное чудачество)\\\".
